Фото: johnny_cosmic

Ключ поворачивается в замке    

И моё ожидание вот-вот разрешится

Я узнаю, что будет после этого поворота

Какое у тебя настроение

Есть ли оно

Или его нет?

Я лежу и боюсь кошмаров, но

дверь в комнату не закрываю

специально

Всегда просыпаюсь, даже если сплю

В любой час ночи или утра 

Ты моя меланхолия

Весна осени

Осень весны моей 

Некоторые соперники мне не по силам

Оказывается

Например, соперник на букву “А”

Это крест за проституцию души?

Не мой крест

Я легко ухожу из зависимостей

Потому что я знаю один секрет:

Зависимость — всегда добровольна

Из неё можно выйти,

если захочешь

Мой конкурент не другой человек,

а всего лишь разноцветные жидкости

Почему они тебе более привлекательны

Ведь именно они всё портят

И ты не умеешь с ними обращаться

Моих же волшебных зависимостей

ВСЕГО ДВЕ

Это музыка и слова

Их появление на бумаге

Невербальное общение

Вытаскивание из глубины 

Общение на расстоянии

Даже с мёртвыми

Только ты не любишь мои записки 

Потому что не любишь меня

Или меня не любит твоя за-вис-и-мость?

90 лет назад появились «Анонимные алкоголики», а 130 лет назад родился человек, чья идея спасла миллионы. Но мир до сих пор не умеет различать, где проходит тонкая грань между бокалом вина «для настроения» и зависимостью, которая это настроение забирает. Почему алкоголизм так часто остаётся невидимым? И что происходит с теми, кто живёт рядом?

Впервые я задумалась, что мы пьём многовато, ещё накануне ковида. Тогда я жила сразу в двух мирах — социальной работы и театрального института. В обоих алкоголь был частью быта: либо ты выпиваешь после тяжёлых историй людей, которым пытаешься помочь, либо оказываешься на мероприятиях, где вино — обязательный фон.

Ковид я встретила почти с облегчением: наконец можно было не бывать на бесконечных встречах и приёмах. Затем сценарий моей жизни несколько раз менял страны — не по моей воле.

Мой начальник тогда соблюдал свою личную традицию — «трезвый февраль». У него нет проблем с алкоголем: просто каждый год в феврале он полностью отказывался от спиртного. В 2022-м он тоже собирался держать трезвость, но в середине месяца нам пришлось покинуть Киев и оказаться в Польше, где мы продолжали работать.

К концу того года я вдруг поймала себя на мысли, что мы все слишком часто пьём. И что, наверное, это простительно — когда сталкиваешься с эмиграцией, с близкими под обстрелами или в репрессиях, с нашей собственной «релокацией», с беженцами, с болью, которой вокруг становилось всё больше. Я убеждала себя, что алкоголь — допустимая реакция на происходящее. Наверное. Тогда я так думала.

В 2023 году я взяла безалкогольный год — в тот момент, когда узнала, что моя бабушка больна раком и я уже не успею её увидеть. Я прожила трезвой всё: её смерть, смерть Навального, обмен политзаключённых, насильственный призыв друга с украинскими корнями, возвращение другого из плена, распад одной дорогой мне команды. И весь этот год я слишком много думала о том, какую роль алкоголь играет в нашей жизни — этот социальный клей, от которого так непросто себя отклеить.

За полгода до своего «трезвого года» я бросила курить — свою главную многолетнюю зависимость, от которой устала и с которой сознательно боролась. Сейчас я не курю почти три года. И всё чаще думаю о том, насколько похож механизм любой (за-вис)-и-мости. Чтобы поддержать себя, я каждый месяц писала в сторис, сколько уже не курю. У меня небольшой Instagram, в основном для друзей, но меня невероятно поддерживало, когда люди стали ставить сердечки, а потом и писать в личные сообщения, что, глядя на меня, они тоже пробуют перестать курить.

Сейчас есть много приложений, которые помогают отслеживать, что происходит с организмом, когда он освобождается от зависимостей. Одним из них я пользовалась первую неделю — но довольно быстро смогла обходиться без него. Для отказа от алкоголя есть, например, «I Am Sober». Я знаю людей, которым оно помогает: счётчик отмечает секунды, минуты и дни трезвости, можно фиксировать триггеры, обещания себе, получать поддержку сообщества.

Подсознательно я понимала, что-то, что я делюсь с другими своими отказами, поддерживает и меня саму. И хотя у меня не было проблем с тем, чтобы перестать пить (моя главная зависимость всегда была сигареты), вести свой маленький трезвый счётчик в Instagram и делиться наблюдениями стало для меня чем-то вроде тихой, личной замены АА.

1. Почему алкоголизм незаметен

Когда я перестала пить, мир вокруг вдруг стал спокойнее. Происходили жуткие вещи, но я стала воспринимать их без надрыва. Более аналитически. Спокойнее. Менее тревожно и более четко. 

Я начала видеть то, что раньше скрывалось под “да ладно, все так делают”: нескончаемые тосты, подавленные эмоции, тревогу, которую заливают вином.

Этот год научил меня видеть не только пьющих, но и тех, кто живёт рядом: их тревогу, бессонницу, ожидание, постоянное “а вдруг”.

Алкоголь не просто меняет тех, кто его пьёт — он переписывает весь воздух вокруг них. И потому алкоголизм так редко виден со стороны: мы замечаем последствия, но не процесс.

Культивация и романтизация алкоголя поражает. Общество десятилетиями строит вокруг него ореол таланта, харизмы, «творческого безумия».

“У алкоголиков и бывших алкоголиков есть одна общая черта: они разыскивают друг друга в ночи. В самые одинокие часы я обращалась к писателям, которые когда-то бросили пить. Я старалась сделать свои электронные письма непринужденными, как будто совсем не прошу помощи, а просто хочу узнать, как они это сделали и как я могу сделать то же самое”  —  пишет Сара Хепола в своей книге “Blackout” (в рос. версии  “Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год”), где описывает свою борьбу с зависимостью. 

И она права. В попытке объяснить феномен писательского алкоголизма Оливия Лэнг в книге «Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют» идёт по маршрутам пьющих авторов, пытаясь понять, как алкоголь становился частью их образа, их боли, их письма.

В эту же линию культурной романтизации ложится и другой пример.

В 2016 году журнал MAXIM выпустил целый спецвыпуск «100 алкогениев», созданный на основе популярной рубрики «Алкогений». Посыл был прямым: если вы пьёте и талантливы — не корите себя, посмотрите, сколько великих было в ваших рядах.На сайте журнала этот номер рекламировали так:

«”100 алкогениев” MAXIM вышли в свет. Лучший подарок другу, который хочет быть 101-м!»

Мы знаем и другие мифы. «Давно я не пил шампанского…» — последняя фраза Чехова, рассказанная Ольгой Книппер-Чеховой. Если даже великие уходили с бокалом…

А фотографии прекрасной Ренаты Литвиновой, превращающие бокал шампанского в эстетический жест? Это тоже часть большого культурного мифа.

Такие культурные игры делают зависимость почти невидимой — потому что она маскируется под стиль, харизму, норму. 

В 2019 году Максим Жегалин выпустил книгу «Искусство под градусом. Полный анализ роли алкоголя в искусстве». Книга ироничная, местами самокритичная, полная любопытных фактов о писателях, художниках и композиторах, для которых алкоголь был не просто фоном, а частью образа. Но при всей своей рефлексивности она настолько «вкусно» описывает рецепты напитков и алкогольные ритуалы, что, дочитав, скорее захочешь выпить, чем отказаться.

И это тоже часть романтизации: даже когда книга говорит о зависимости всерьёз, она всё равно продаёт алкоголь как стиль, атмосферу и культурный код.

В 2013 году в Коломне появился даже  «Бутылочный ангел» Венечки Ерофеева — инсталляция художника Анфима Ханыкова. (Сейчас Ангел перелетел в другое место.  

2. Как алкоголизм прячется

Мы знаем про алкоголизм Буковски, Трумена Капоте, Фицджеральда; кальвадос сопровождает героев Ремарка, вино — персонажей Хемингуэя. Алкоголь там — не разрушение, а почти что деталь стиля, часть атмосферы, художественный штрих. Но куда реже вспоминают другой пласт литературы — честный, трезвый, болезненный. Как рассказ Сэлинджера «Именинник»: 22-летний парень встречает день рождения не в баре и не за бокалом, а в клинике, с ломкой. Алкоголь у Сэлинджера — не стиль, а слом.

Разные типы алкогольного поведения поразительно точно показаны в пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание“». Там существуют сразу несколько масок зависимости — таких, какие мы встречаем и в жизни. Стэнли пьёт шумно, агрессивно, демонстративно — это «силовая» зависимость, в которой алкоголь становится оправданием для ярости и насилия. Бланш Дюбуа пьёт тихо, скрытно, стыдливо — её алкогольный ритуал почти не виден окружающим, потому что её зависимость маскируется под хрупкость, под “глоточек для успокоения нервов”. Жена Стэнли и сестра Бланш Стелла живёт между ними — в привычном отрицании, в котором многие из близких алкоголиков узнают себя: она не считает мужа алкоголиком, не считает сестру зависимой, она просто “не хочет об этом думать”.

В реальной жизни вариаций алкогольного поведения намного больше.

Наркологи и исследователи выделяют несколько распространённых форм проявления алкоголизма: бытовой, профессиональный, тайный, запойный и «пивной».

• Бытовой — когда алкоголь становится частью повседневности: «для расслабления», «после тяжёлого дня»;
  
  
• профессиональный — характерный, например, для артистической, ресторанной, журналистской сред;
  
  
• тайный — когда человек пьёт скрытно, маленькими дозами, всегда в одиночестве;
  
  
• запойный — с периодами тяжёлого неконтролируемого употребления, перемежающимися трезвыми фазами;
  
  
• «пивной» — когда зависимость связана именно с низкоалкогольными напитками, но психологическая и физическая зависимость ничуть не слабее.
  
  

Эти формы часто переплетаются. Один человек может быть одновременно «тихим» и «профессиональным», или «бытовым» и «запойным».

Важно понимать: алкоголизм — это не бытовое пьянство. Это хроническое заболевание, протекающее эпизодами. Человек начинает употреблять, затем прекращает, затем снова возвращается — часто с усилением тяги.

В отличие от бытового пьяницы, зависимый не получает удовольствия от алкоголя — только краткое физическое облегчение. Ему почти всё равно, что пить. Ломка может начаться через несколько часов после последней дозы. В трезвом состоянии человек становится раздражительным, агрессивным, тревожным. Со временем он теряет социальные связи и способность контролировать употребление.

«Алкоголики — ужасные слушатели, потому что они поглощены мыслями о следующей рюмке. Они кивают и улыбаются, но внутри испытывают мучения. Сколько алкоголя осталось? Будет ли кто-нибудь против, если я выпью ещё?» — пишет Сара Хепола.

В классической наркологии выделяют три стадии алкоголизма:

1. Начальная (неврастеническая) — нарастает толерантность, формируется психическая зависимость.
   
   
2. Стадия абстинентного синдрома — появляются похмельные симптомы, тяга усиливается, снижается контроль.
   
   
3. Заключительная стадия — социальная деградация, физические осложнения, потеря контроля над употреблением.

Для тех, кто хочет оценить свои риски, существует тест AUDIT, признанный ВОЗ. Его легко пройти онлайн. 

Алкоголизм умеет прятаться настолько хорошо, что близкие годами пытаются бороться с тем, что не называют вслух. Но зависимость — болезнь, с которой невозможно справиться в одиночку: ни тому, кто пьёт, ни тому, кто живёт рядом. 

3. Созависимые 

В 1994 году вышел фильм «When a Man Loves a Woman» с Энди Гарсией и Мэг Райан. За эту роль Райан получила номинацию на Screen Actors Guild Award — и неслучайно: это один из самых точных фильмов о том, что происходит внутри семьи, где один из партнёров становится зависимым.

Героиня Мэг Райан, несмотря на любящего мужа и двух дочерей, пытается жить «как обычно», но её алкогольная зависимость только нарастает. Осознать масштаб проблемы её заставляет не терапия и не уговоры, а страшный эпизод: будучи пьяной, она ударяет маленькую дочь, а потом теряет сознание в душе, разбив стекло. Девочка находит мать в осколках.  После этого зритель погружается в историю лечения и чувства близких. После клиники и встречах в АА, героиня Мэг смогла вернуть отношения с мужем. 

Фильм «Smashed» (2012) предлагает другой сюжет: здесь оба супруга злоупотребляют алкоголем. Но когда жена начинает выздоравливать с помощью АА, их брак не выдерживает. Трезвость одного обнажает динамику, на которой держались отношения — и оказывается, что без алкоголя у них мало общего.

Оба фильма показывают одно и то же: алкогольная зависимость — не только болезнь пьющего, это испытание для всей системы вокруг него.

Что такое созависимость? Созависимость — это когда границы размываются так сильно, что чужая болезнь становится центром твоего мира и всё вращается вокруг одного вопроса: в каком сейчас состоянии зависимый человек?

Созависимый человек: — спасает и прикрывает; — гасит кризисы, сглаживает последствия; — объясняет происходящее окружающим; — боится «оставить» или «предать»; — стыдится говорить вслух; — живёт в постоянном напряжении; — не имеет права на собственные чувства; — пытается предугадать, контролировать, удерживать.

Его жизнь становится похожа на смену ролей: то следователь, то медсестра, то мама, то психолог, то охранник.

И в какой-то момент он забывает, кем был до того, как начал спасать.

Созависимость разрушает не меньше, чем сама зависимость. Она вызывает хроническую тревогу, бессонницу, эмоциональное выгорание, ощущение собственной ненужности. Многие близкие алкоголиков живут в состоянии, напоминающем ПТСР, — но редко называют это своими именами.

Во многих семьях картина выглядит одинаково: зависимый пьёт, а близкий держит мир от его падения. И чем сильнее он пытается удержать, тем болезненнее падает сам.

Нередко именно близкие первыми обращаются за помощью — иногда раньше, чем тот, кто пьёт. Так в их жизни появляются Ал-Анон, терапия, ВДА, группы поддержки.

В 2020 году Медуза выпустила важную и редкую инструкцию для близких алкоголиков «Мой близкий слишком много пьет — кажется, это уже опасно. Как всем нам помочь?»

Кроме блестяще написанной книги Сары Хеполы есть ещё одна, почти «библия» борьбы с зависимостью — «Drinking: A Love Story» (1996) Кэролин Кнапп, дочери известного психиатра. Это подробная, болезненно честная история её двадцатилетнего алкогольного опыта — и отношений с родителями и партнёрами. Любопытно, что мать Сары Хеполы тоже была психотерапевтом: иногда профессиональные знания не спасают семью от созависимости. 

В 2023 студия «Либо/Либо» сделала серию подкастов «Зависимость», где пыталась разобраться, как алкоголизм влияет на человека и на всех, кто живёт рядом с ним.

Отдельная категория созависимых — ВДА, взрослые дети алкоголиков. Среди моих знакомых тоже есть такие люди. На детскую психику взрослый алкоголизм влияет особенным образом, оставляя следы, которые видны спустя десятилетия.

Я вспоминаю один благотворительный проект в селе, где мы помогали одной семье. Когда я впервые вошла в дом утром, меня сбил с ног сильный запах — тот удушливый запах, который невозможно спутать ни с чем. Отец-одиночка троих детей пил всю ночь со знакомыми. Гора грязной посуды, мухи над раковиной, полная антисанитария. В соседней комнате — ребёнок с инвалидностью, за которым присматривали старшие дети. На вопрос, когда они последний раз принимали душ, они ответили, что иногда ходят в местный Дом молитвы.

На следующий день мой друг привёл их в школу, где мы жили во время проекта, — просто чтобы они могли помыться. Потом он долго разговаривал с отцом. Детям было очень стыдно; они явно понимали, что происходит, но ничего не могли изменить.

Через несколько месяцев мой друг вновь приехал в это село и сказал мне, что не поверил собственным глазам: дом был чистым, отец перестал пить. Не знаю, что с ними сейчас. Такие истории — скорее исключение. Но они показывают: алкоголь разрушает не только пьющего, но и тех, кто живёт в этом доме, и тех, кто рядом пытается выжить.

Среди моих подруг есть несколько ВДА. И когда они рассказывают о своём детстве, становится понятно, насколько глубоко алкоголизм родителей врезается в нервную систему ребёнка — и насколько долго потом приходится разбираться с этим грузом.

Истории ВДА показывают главное: зависимость — это не личная проблема одного человека, а боль, которая проходит через семьи, поколения, отношения. И справляться с ней в одиночку очень сложно.

Именно поэтому девяносто лет назад появилось сообщество, которое сделало выздоровление коллективным опытом — Анонимные Алкоголики.

4. АА и не только

Первые попытки бороться с алкоголем как с общественным злом появились задолго до того, как сформировалась современная терапия зависимостей. В середине XIX века в США начали вводить региональные «сухие законы» — с 1846 по 1855 годы они действовали в 13 штатах, но почти везде были отменены как антиконституционные. Запрет не остановил пьянство — лишь усилил подполье.

Первый «сухой закон» в России был принят в 1914 году Николаем II: торговлю алкоголем почти полностью прекратили, оставив его лишь в ресторанах. Люди продолжали пить — только хуже, тайнее и опаснее.

В конце XIX века пьянство стало одной из главных социальных тревог — и Лев Толстой был одним из тех, кто говорил об этом громче других. 

В статье «Пора опомниться!» (1888), вошедшей в сборник «Грех и безумие пьянства», он писал:

«Заразная болезнь захватывает всё больше и больше людей: пьют женщины, девушки, дети. И взрослые не только не мешают этому отравлению, но, сами пьяные, поощряют их».

В 1890 году он публикует статью «Для чего люди одурманиваются?», продолжая свою борьбу с распространением алкоголя. Толстой раздавал брошюры прохожим и считал просвещение единственным эффективным способом сдержать разрушительную волну.

Но ни законы, ни морализаторство, ни личные кампании великих людей не могли решить главного: как помочь человеку, который уже пьёт, — и тем, кто живёт рядом.

Именно в этом разрыве — между запретами и реальной человеческой болью — в XX веке появилось то, что изменило жизнь многих людей: общество Анонимных Алкоголиков. 

История Билла и Лоис Уилсонов — это не только история о любви, но и история тяжёлой созависимости. Существует прекрасный фильм «When Love Is Not Enough: The Lois Wilson Story» («Когда любви недостаточно: история Лоис Уилсон»), который показывает то, что обычно остаётся за рамками: рядом с будущим основателем АА всё это время стояла женщина, жившая в аду чужой зависимости — и именно она позже создаст Al-Anon, движение, которое помогает миллионам близких алкоголиков по всему миру.

Билл Уилсон был не просто биржевым брокером — в молодости он участвовал в Первой мировой войне, служил в армии США и находился под постоянным стрессом, который позже многие исследователи назовут одной из предпосылок его будущего алкоголизма. Как и многие ветераны его времени, Билл возвращался с фронта с тем, что сегодня назвали бы посттравматическим стрессом, хотя тогда такого термина ещё не существовало. Пить он начал задолго до войны, но после службы его зависимость стремительно усилилась.

Он отчаянно пытался бросить. Известно, что он писал клятвенные обещания на семейной Библии — буквально фиксируя своё желание быть трезвым. Но ни один из этих обетов не помогал. Перелом произошёл позже — в клинике, где он пережил яркое мистическое видение, которое сам описал как «озарение» или «божественный свет». Историки предполагают, что это мог быть галлюцинаторный эффект от белладонны, применявшейся тогда в детоксе. Но для самого Билла этот момент стал точкой, с которой началось его духовное пробуждение — и то, что он позже честно опишет в «Большой книге».

История Анонимных Алкоголиков официально начинается в 1935 году в Акроне, штат Огайо. Там два человека — биржевой брокер и бывший солдат Билл Уилсон и хирург Роберт (Док) Смит — встретились в момент, когда оба находились на грани срыва. Они разговаривали шесть часов. Никакой терапии, никаких чудодейственных лекарств, никаких запретов — только один алкоголик, честно говорящий с другим. Этой беседы оказалось достаточно, чтобы у обоих начался путь к трезвости.

Так родилась идея, которая изменила мировую борьбу с зависимостью: выздоравливать можно только вместе.

Из этой встречи выросла программа «12 шагов» — духовно-практическая модель, направленная не на запрещение алкоголя, а на честность, признание бессилия перед зависимостью, поиск поддержки, восстановление разрушенных связей и работу с виной, стыдом и ответственностью. Позже появились «12 традиций» — этический кодекс АА, гарантирующий анонимность, бесплатность, отсутствие лидеров и отсутствие религиозной принадлежности.

Одним из центральных инструментов программы стала книга, которую Билл начал писать вскоре после основания сообщества. В 1939 году вышла «Alcoholics Anonymous» — «Большая книга». Она стала ключевым текстом движения. Её структура проста: личная история Билла, истории других алкоголиков и подробное изложение «12 шагов». Это был первый текст, который говорил открыто: алкоголизм — не порок и не слабость характера, а болезнь, из которой можно выходить, если человек не остаётся один.

«Некоторые люди бросают без AA. Но я — нет. Мне нужна была их поддержка, их общность, напоминание, кто я и откуда пришла.

Через месяц я поняла: собрания дают то же чувство облегчения, что раньше давало питьё —только настоящее, чистое. AA стало ежедневной дозой надежды»  — делится Кэролин Кнапп в своей книге. 

Тем не менее, АА довольно часто критикуется. Чаще всего — за то, что программа опирается на идею «Высшей силы», которую многие воспринимают как религиозную составляющую, хотя в оригинале речь идёт о любой поддерживающей опоре, необязательно связанной с Богом. Критикуют и формат групп: закрытость, отсутствие научной терминологии, вариативную эффективность, которая сильно зависит от конкретного человека и конкретного сообщества.

Кроме того, на группах всегда было заметно меньше женщин — примерно вдвое. Именно это толкнуло доктора Джин Киркпатрик на создание альтернативной программы. Освободившись от собственной зависимости и столкнувшись с тем, что женские переживания на АА-группах часто остаются невысказанными, она поняла, что у женщин есть свои уникальные потребности в процессе выздоровления.

В 1975 году она основала организацию «Women for Sobriety»  — первую группу самопомощи, ориентированную именно на женщин. Вместе с единомышленницами она разработала собственную систему «13 принципов принятия», а её книга «Turnabout: New Help for the Woman Alcoholic» стала бестселлером — и по легенде, вышла практически без редактуры.

По данным обзоров, участие в АА показывает сопоставимые или лучшие результаты по трезвости, чем классические терапевтические программы. Одновременно стоит понимать: источники разнятся — некоторые исследования оценивают долгосрочную трезвость всего у 5-10% новичков АА. Поэтому статистика должна восприниматься с осторожностью.

5. Заключение

Билл Уилсон так и не смог бросить курить — это была зависимость, с которой он прожил всю жизнь. К концу своих лет он испытывал серьёзные проблемы с лёгкими: в 1969 году ему пришлось постоянно пользоваться кислородным баллоном, чтобы дышать. 24 января 1971 года Билл Уилсон скончался по дороге в больницу от эмфиземы и двусторонней пневмонии. Ему было 75 лет. История Билла была экранизирована в фильме «My Name Is Bill W.» (1989) с Джеймсом Вудсом и Джеймсом Гарнером. 

Его жена Лоис пережила его на многие годы — и до конца жизни оставалась активной в движении Al-Anon, помогая тем, кто, как когда-то она сама, жил рядом с зависимостью и пытался не потерять себя.

Многие мои знакомые всё чаще выбирают трезвый образ жизни. А я пытаюсь понять, как сохранить свой собственный баланс: позволять себе вишнёвое пиво ради вкуса и атмосферы, когда действительно хочется, но не связывать алкоголь с праздниками, с «разрешением расслабиться» или с попыткой заглушить тревогу.

И ещё я думаю о том, как не втягиваться в созависимость, когда вижу это у близких. Наверное, самое важное — быть рядом, но не растворяться: не брать на себя чужую ответственность и не терять собственные границы. Иногда именно это и есть поддержка?